Не нужно слезать с нефтяной иглы, или Чем вредна диверсификация экономики, Инвестиции в инфраструктуру — тупиковый путь развития экономики при н Опции

[AlexJP]

Каждый раз при падении цен на нефть возобновляются упреки государству: дескать, в тучные годы оно не занималось диверсификацией экономики. На вопрос, для чего нужна диверсификация, обычно получаешь ответ: чтобы при снижении цен на нефть у нас были альтернативные источники дохода.

Диверсификация банкира
Рассмотрим условный пример инвестбанкира. Его доходы еще более волатильны, чем цена нефти. В хорошие годы он получает $1 млн в год, в нормальные — $200 000, а в плохие вообще сидит без работы. Что должен делать банкир согласно той же логике? В хорошие годы он должен 1/3 своего времени работать, например, плотником, а еще 1/3 — учителем. Тогда он диверсифицирует свои источники дохода и будет лучше готов к кризису, ведь 2/3 его работы теперь не связаны с инвестбанковской деятельностью. Звучит абсурдно: если инвестбанкир в хорошие годы будет лишь 1/3 времени тратить на то, что умеет лучше всего, то он заработает существенно меньше денег, ведь доходы от плотницкого ремесла и преподавания на порядок ниже, чем от его основной деятельности.

Что же нужно сделать инвестбанкиру, чтобы застраховать себя от непредсказуемой конъюнктуры? Да просто откладывать бóльшую часть заработанных денег в хорошие времена и тратить сбережения — в плохие. И только если появится ощущение, что плохие времена пришли всерьез и надолго, можно начинать осваивать новые профессии.

Норвежский подход
С национальными экономиками ситуация примерно такая же. Возьмем Норвегию — страну с качественными институтами и хорошей инфраструктурой. Сто лет назад она была одной из самых бедных стран Западной Европы, в 1,5-2 раза беднее Англии, Швейцарии, Бельгии, Франции, Австрии, Дании и Голландии. Сейчас Норвегия в 1,5 раза богаче этих стран. Единственная причина резкого подъема — нефтяное эльдорадо, которое отражается в уровне зарплат и цен. Когда я в Бергене общался с коллегами-профессорами, они говорили, что не понимают, почему все жалуются на дороговизну Лондона: это ведь очень дешевый городок.

А теперь представьте, что правительство Норвегии решило заняться диверсификацией экономики. Если построить завод и нанять инженеров, где придется им больше платить — в Норвегии или в Германии? А где будет выше качество инженеров — в Германии или в Норвегии? Построить завод, конечно, можно. Но себестоимость продукции на выходе в Норвегии будет раза в два выше, чем в Германии. И на конкурентном рынке придется продавать товар себестоимостью в $2 за $1. Получается, диверсификация экономики ведет к прямым экономическим потерям. Это касается инвестирования почти в любую отрасль.

Единственная отрасль Норвегии, конкурентоспособная на мировом рынке помимо нефтяной, — это рыболовство. Но это тоже ресурсодобывающая отрасль, где доля труда в добавленной стоимости минимальна. Нет также смысла готовиться заранее и строить заводы впрок: современная экономика меняется так быстро, что, когда наступят голодные времена, эти заводы могут оказаться бесполезны. Что делает правительство Норвегии, чтобы обезопасить себя от падения цен на нефть? Вкладывает значительные средства в суверенный фонд, а не занимается неэффективной диверсификацией.

Диверсификация по-российски
Ключевое отличие России от Норвегии — это коррупция. Все рассуждения о том, что единственный выход для России — это победить коррупцию и улучшить институты, звучат красиво, но, к сожалению, являются маниловщиной. Как сказал Владимир Путин, если половые органы дедушки приставить бабушке, то это уже будет не бабушка. Россия при жизни Путина из бабушки в дедушку точно не превратится, поэтому все экономические политики и рекомендации должны строиться на предпосылке, что Россия в обозримом будущем останется крайне коррумпированной страной. А это означает не только прямые потери, но и косвенные: на один украденный рубль приходится пять потерянных.

Как это работает? Представьте, что под давлением общественности правительство начало заниматься диверсификацией. Деньги из бюджета будут осваивать не Брин и даже не Касперский, а Якунин, Ротенберги, Тимченко, Сечин и прочие «эффективные менеджеры». Это значит, что выбираться будут не самые эффективные проекты, а технологически сложные и дорогостоящие, в которых тяжело провести сторонний аудит и оценку справедливой стоимости. В какие компании государство вкладывалось в последние годы? «Роснано», «Сколково», «Ростех», самолето- и ракетостроение. Государство вложило десятки миллиардов долларов в эти отрасли — и где эффект?

Вложение в инфраструктуру тоже тупиковый путь для поднятия экономики. Инфраструктура должна идти за потребностями бизнеса, а если спроса на нее нет, то и вложения окажутся невостребованными. К тому же чиновники не будут инвестировать в простые и понятные проекты, например прокладку дороги из пункта А в пункт Б, ведь ушлые блогеры быстро посчитают стоимость, толщину и ширину асфальта. В простых проектах будет большое давление со стороны многочисленных конкурентов, которые тоже захотят участвовать в конкурсе: укладка обычной дороги — это не космические технологии. Поэтому государство выбирает для инвестирования сложные, дорогостоящие и малоэффективные проекты, для которых тяжело найти аналоги, чтобы оценить справедливую стоимость, но очень легко отсечь мелкие и средние компании от участия в конкурсах.

Посмотрите на строительство дорог в Москве — это все какие-то дорогостоящие развязки, тоннели и мосты. На Алабяно-Балтийский тоннель уже потрачено 70 млрд руб., и его строительство далеко от завершения. Уникальная дорога Адлер — Красная Поляна обошлась бюджету в $8 млрд. Месяц назад РЖД сообщила о сокращении поездов на этой дороге: проект нерентабелен. Строительство скоростной железной дороги до Казани — тоже выбрасывание денег на ветер. Пассажирского трафика, достаточного, чтобы оправдать ее строительство, просто не существует. Реконструированный к Универсиаде аэропорт используется примерно на треть мощности. Еще один инфраструктурный проект в никуда — мост на остров Русский.

Если в Норвегии $10, вложенных в диверсификацию экономики, выльются в $5 потерь, то в России — в $9 потерь. Это следует понимать всем, кто призывает российское правительство заниматься диверсификацией экономики или строительством инфраструктуры.

Зачем нужен стабфонд
Самый лучший для нас вариант — это складывать излишки в бюджетные фонды на черный день. Из стабфонда деньги украсть сложнее. Его средства инвестируются в ценные бумаги с прозрачным ценообразованием, что кардинально сокращает возможности для злоупотребления. В России было много коррупционных скандалов, но из стабфонда деньги не пропадали. Пропадают они в другой момент — когда фонд национального благосостояния начинает использоваться для финансирования «эффективных менеджеров».

Именно политика Кудрина по формированию стабфонда и отсеканию от бюджета любителей диверсифицировать экономику позволила нам безболезненно пережить кризис 2008-2009 гг. Хотя в 2009 г. ВВП упал на 8%, основная масса населения это не почувствовала. Как удалось этого достичь? ЦБ мог замедлять снижение курса рубля, спекулянты не пытались его всерьез атаковать. Государство обладало достаточным объемом средств в бюджетных фондах, чтобы спасти все значимые предприятия и банки и выполнить социальные обязательства. Тогда ЦБ грудью защищал курс рубля, и у него было достаточно резервов. Он не метался, а планомерно следовал политике плавного, без скачков, ослабления курса. Поэтому не было ни паники, ни массового перекладывания денег в доллары, никто не сметал все с полок магазинов. А ведь нефть тогда подешевела со $140 до $40/барр., а сейчас — со $115 до $60.

Почему сегодня мы наблюдаем стремительную девальвацию и панику? У ЦБ нет достаточных ресурсов, чтобы удержать рубль, и агенты наперегонки скупают валюту. У предприятий нет уверенности, что бюджетных запасов на всех хватит, поэтому они подают заявки даже без наличия острой необходимости, понимая, что скоро бюджетных фондов уже не будет и нужно урвать, что возможно, пока еще могут дать. Как мы докатились до жизни такой?

В отличие от 2000-х, в 2010-х Россия много денег тратила на инфраструктуру и диверсификацию. 80% расходов на Олимпиаду в Сочи — это инвестиции в инфраструктуру. Любое мероприятие, от саммита АТЭС до Универсиады, — это тоже на 70-80% вложения в инфраструктуру. «Сколково» и «Роснано» — диверсификация экономики в чистом виде. Резко выросшие расходы на оборонную промышленность — тоже диверсификация (оружие — один из немногих конкурентоспособных российских товаров на мировом рынке). Именно инвестирование в инфраструктуру и диверсификацию привело нас к сегодняшнему кризису. Были бы у нас резервы в $600 млрд и стабфонд в $150 млрд, как в 2008-м, не пришлось бы теперь с замиранием сердца следить за валютными котировками.

Диверсификация вредна не сама по себе, а тогда, когда ей насильно пытается заниматься государство. Экономика способна сама меняться вслед меняющейся конъюнктуре. Единственное, чем ей может помочь государство, — это стерилизовывать избыточные доходы, складывая их в бюджетный фонд, размещаемый в иностранные ценные бумаги. Тогда в периоды бума приток валюты на рынок от сырьевого сектора искусственно сокращается, что позволяет не совсем «загнуться» остальным отраслям.

Что же тогда делать с диверсификацией? Да ничего! Если цена на нефть снизится всерьез и надолго, экономические агенты сами найдут способы, куда вложить труд и капиталы, чтобы это было экономически эффективно. Но для этого конкурентоспособность других отраслей должна резко повыситься, а при высокой цене на нефть это невозможно и в Норвегии, и в России. Как я писал полтора месяца назад, уровень доллара в 70-90 руб. соответствует текущей производительности труда в России.

Если правительству и ЦБ удастся удержать доллар в этих границах (гиперинфляция разрушает все секторы экономики, поэтому сильное обесценение рубля тоже вредно), то мы уже в следующем году увидим диверсификацию в действии. Креативный класс поедет кататься на лыжах в Сочи, а не в Альпы. Сельское хозяйство вырастет на 10-15% без всяких санкций. «АвтоВАЗ» начнет бить рекорды продаж. Те, у кого раньше не хватало денег, чтобы снять на лето дачу в Подмосковье, и кому приходилось арендовать домик в Испании, теперь смогут проводить лето на родине. Украинские и молдавские гастарбайтеры переедут работать в Европу, освободив рабочие места для коренного населения. Лозунг «Покупайте российское!» перестанет звучать как издевательство и станет суровой реальностью.

Конечно, мы все мечтаем о диверсификации другого плана — высокие технологии, интернет, нано- и биотехнологии. Но при нашем уровне институтов и коррупции это лишь красивые несбыточные мечты. Десятки миллиардов долларов, выкинутых на подобные проекты, должны научить нас: нужно жить реальностью, а не мечтами.

Автор — профессор IE Business School (Мадрид)

Максим Миронов